Паола Дженоне
В фильме «Ma France à moi» актриса играет похожую на нее женщину, нонконформистку и страстно человечную. Ее жизненная сила, ее чувство бунта, ее философия… Она отдает себя без отстатка.
Вчера вечером в Лиссабоне, сегодня утром в Париже, завтра в Берлине… «Я не могу перестать ездить в кино», — говорит она, убавляя русскую цыганскую музыку, которая звучит в коридорах и комнатах ее парижской квартиры. Ее голос похож на шелковый бархат, который, кажется, плывет, как линия карандаша, очерчивающая контуры ее глаз. Она идет, весело насвистывая, модулируя мелодию, ее руки покрыты серебряными кольцами в форме змеи, которые запутываются на ее пальцах. Все в ней нестандартно. Фанни Ардан – это сразу внешность, классика, панк тоже, элегантность и «искусство врать на кончике языка», как говорила ей мать. Эмблема французского кино, она остается возмутительно красивой и запечатлена в коллективном воображении, как неуловимый снимок: «Удивительно, какую власть имеет над нами кино, — говорит она, погружая руки в свои черные волосы. — Я сама не контролирую свой образ, поскольку он сформирован глазами других».
В первую очередь глазами Франсуа Трюффо, который узнал в ней ту актрису, которую ждал («Она родом из страны, которой не существует»). В ее бесконечную фильмографию вошли имена всех великих европейских режиссеров: Рене, Антониони, Леконте, Коста-Гавраса, Берри, Скола, Озона и многих других. Фанни Ардан может сыграть что угодно и продолжает доказывать это на протяжении всей своей огромной карьеры, отмеченной примерно тридцатью выступлениями в театре и тремя художественными фильмами, в которых она подписала контракт как режиссер. Сегодня утром она призналась, что провела несколько дней в Португалии в поисках нового фильма, для которого она написала сценарий и который она будет режиссировать. Больше она ничего не скажет, она здесь, чтобы поговорить о персонаже, который, по ее мнению, до сих пор вибрирует внутри нее: «Это необыкновенная женщина, которую я играю в «Ma France à moi» Бенуа Коэна».
Франция, персонаж этого фильма, которого она блестяще изображает, — приятная и нонконформистская парижанка лет шестидесяти, которая решает принять в свой дом молодого афганского беженца (Навида Эльхама). Реальная история — это адаптация книги Бенуа Коэна, писателя и режиссера «Мохаммад, моя мать и я», в которой рассказывается о путешествии его собственной матери и этого молодого человека, который преуспеет в сумасшедшей задаче подачи заявления в Sciences Po. «Фанни Ардан была идеальна, — признается Бенуа Коэн. — В ней сочетается крайняя элегантность и безумие одновременно. У нее есть смелость тех, кто смотрит на мир без фильтра. Она этого не знает, но у меня в офисе висит огромный плакат «Женщина по соседству». Я снимал его со стены каждый раз, когда она приходила ко мне. Съёмки с ней были постоянной радостью. Она профессиональна и изобретательна. Даже посреди ночи, при минус двух градусах, в туфлях ей весело». В фильме Фанни Ардан легким шагом пересекает химерический Париж со своей неподражаемой внешностью и своим иератическим присутствием. Эта роль подходит ей как нельзя лучше и находит отклик в образе свободной и бунтарской женщины, которой она всегда была.
Фанни дала интервью известному французскому изданию Madame Figaro, выдержки из которого мы представляем в этой статье.
В первой сцене «Ma France à moi» вы находитесь в буржуазной парижской квартире одна и обедаете. Ваша одежда безупречна, как и окружающий вас декор, но этой пышности недостаточно, чтобы заполнить чувство глубокого одиночества. Как вы описываете, через что проходит ваш персонаж?
Фанни Ардан. – Она женщина, которая всегда была сильной и оказалась на краю пропасти, стоящей перед одним из величайших поворотных моментов в жизни. До этого момента ей все удавалось: она была предпринимателем, безумно любила умершего мужа и чудесно воспитала сына, который уехал жить в Нью-Йорк. У нее еще есть время, этот параметр, с которым мы все должны вести счет. Когда она услышала по радио об ассоциации, которая помогает бездомным беженцам общаться с другими людьми, которые могли бы их принять, она взяла трубку и вызвалась стать волонтером. Через несколько дней в ее жизни появляется Реза, молодой 20-летний афганец. У них нет ничего общего, и им придется научиться жить вместе. Их история может вызвать у зрителя желание открыться другим: эта женщина — зеркало части Франции, прогрессивной, единой и гостеприимной.
Фильм не скрывает неповоротливости и неуклюжести персонажа. Она совершенно не к месту, когда приглашает Резу в первый же вечер полакомиться устрицами в пивной, пока он еще погружен в посттравматическую фазу…
В этом фильме никто не идеален. Именно это мне понравилось в описании персонажей Бенуа Коэна. Он не дает уроков. Он показывает пределы каждого человека, хрупкость бытия, недостатки. Этот фильм должен был подчеркнуть острые углы: сложность понимания неизведанного, важность противостояния двух противоположных культур, чьи винтики работают, радость спора в поисках гармонии. «Моя Франция» рассказывает о человеческом приключении, современной басне. Бенуа привнес приключения в очень конкретные, хирургические детали и сумел рассказать историю, которая была настолько же интимной, насколько и политической. К счастью, он не хотел снимать один из тех фильмов-посланий, которые я нахожу невыносимыми — как будто кино создано для того, чтобы стать хорошим гражданином. Мне нравятся фильмы, когда в них нет прозелитизма. Я ненавижу тех, кто проводит четкие границы между добром и злом, хорошими и плохими парнями. Мне нравятся сложные персонажи, а не Заботливые Медведи. Я играла Медею, я играла леди Макбет, и это женщины, которых я обожаю, несмотря на их резкость и зверства. Противоречие, двойственность — вот что заставляет меня хотеть погрузиться в персонажа, идти к нему, не колеблясь. Иначе мне ужасно скучно.
Франция, на самом деле, нетрадиционная женщина. Как и вы, она сочетает в себе классическую элегантность и эксцентричные детали, как и все эти этнические серебряные кольца, которые она носит на пальцах…
В ней есть что-то дико свободное. Иногда мы думаем, что, будучи частью социальной категории, будучи буржуа, мы обязательно политически придерживаемся одной стороны, что я нахожу очень упрощенным. Люди, обладающие интеллектом, чаще всего сложны и очень противоречивы. Эта женщина плывет против течения окружающей ее среды. У нее есть культура, средства и кодексы поведения, чтобы быть совершенно правильной, она может демонстрировать эти внешние признаки богатства, которые обнадеживают. Но ей все равно, она не дает себя сломить обыденным мыслям. У нее есть свобода ума говорить и делать то, что она хочет. Ее вкус в одежде совершенно причудлив, как и ее ум: если в моде яблочно-зеленый цвет, она будет одеваться в черную кожу.
Узнаете ли вы себя в путешествии этого персонажа?
Конечно! Я овдовела в молодости. Когда Франсуа умер, внезапно все произошло так, как будто я нырнула в пустой пруд и врезалась в дно. Я потеряла желание жить, но нашла его снова, ради детей. Я такая же энергичная, как этот персонаж. Франция вторгается, как река. Она прошла через трудности, но отказывается оставаться пассивной, чего бы ей это ни стоило. Так что она денежная, ей нравится диалектика, как и мне, и иногда она жестока. Потому что жизнь для нее – это борьба. Каждая женщина может узнать себя во Франции, ведь однажды каждая из нас оказалась в ситуации глубокого одиночества. Именно здесь мы открываем богатство существования. По мере того, как мы приближаемся к смерти, когда жизнь, кажется, полностью обрела форму, мы осознаем, что есть бесконечное количество дверей, которые еще предстоит открыть. Именно этот бой мне интересен.
Ты любишь бунты…
Для меня нет свободы без борьбы. Я всегда думала, что все, что есть без борьбы, не интересно. Для меня свободу нужно отобрать, а не дать. Это не легко. Но восстание является основополагающим. Это должно начинаться с детства, со школы, где мы должны понять, что правила, власть и законы можно обсуждать. Потому что бунтовать – значит думать, быть ясновидящим, видеть дальше. В бунте есть что-то вроде фейерверка: право на негодование, отказ подчиняться. Эту идею мы находим у всех великих писателей – Камю, Толстого, Пушкина и т. д. – а также у Боба Дилана.
Вас часто называют панком. Это так?
Я так и не поняла, что это значит. Когда я думаю о панке, я сразу представляю себя с оранжевыми волосами и бритой частью головы… Возможно, я действую как неравенство. Глядя на меня, вы, наверное, должны были бы сказать себе: она выглядит и говорит как буржуазия, значит, она должна думать как буржуазия. Но мы постоянно ограничиваем людей. Мы хотим упростить. Например, я выросла в Монако, и у всех есть клише этого места с гоночными автомобилями, плейбоями, казино и старыми парнями. Я жила там со своей семьей на самообеспечении. Не все в существовании рационально и логично. Жизнь состоит из коротких замыканий. На меня огромное влияние оказал мой отец, который высмеивал все это. Мы приехали в Монако бедными и уехали бедными. Мой отец всегда поощрял меня верить в свои собственные идеи, быть независимой, не придавать значения славе, власти или деньгам. Так что, возможно, я панк. Я всегда жила для любви, для литературы, для кино. Я люблю людей за их недостатки. Моя мама, например, она задавала слишком много вопросов. Вот как я научилась лгать.
Вас изображают как икону. Можете ли вы представить себе этот образ, который у нас есть о вас?
Я слишком подавлена своим собственным беспорядком, чтобы увидеть ее. Я иногда узнаю себя, когда кто-то описывает мои шаги… Мне удается воспринимать снимки, но изображение тут же тускнеет. Я никогда не смотрю фильмы, в которых снимаюсь. Я бережно храню их внутри себя, но боюсь проснуться, если увижу их, потерять их магию. В кино мне нравится хлопок, диктующий «тише, давай снимать». В этот момент ваш внутренний двигатель, все, что вас волнует, обретает форму и пробегает по вашему лицу. Чтобы прыгнуть в эту черную дыру, которая является фикцией, вам не нужно быть слишком застенчивым. Мне всегда нравился детский аспект кино, желание войти в игру и стать персонажем. Я никогда не придавала значения тому, что делаю. Важность — это то, что убивает спонтанность, первый набросок. Мне нужен нравящийся персонаж, режиссёр. Мне не нужно, чтобы меня любили. Когда я начинаю фильм или спектакль, первое, что говорю режиссеру: «делай со мной, что хочешь».
Но в жизни вы делаете много выборов?
Я никогда не выбирала. Я жила в хаосе. Мне никогда не хватало холодности ума, чтобы следовать прямой линии. Меня несет любовь, а не разум. Я всегда думала, что самое главное – это любовь. Всегда нужно найти способ заполнить пустые коридоры, комнаты, кричащие об одиночестве. Итак, я беру роли с головой. Я взялась за эту профессию, как человек отдается страсти только для того, чтобы сгореть в ней. У меня упрямый, навязчивый характер. Мне сказали, что я недостаточно красива, что у меня странный голос, но мне нужно было нечто большее, чтобы сдаться. Мой внешний вид дезориентировал, мои размеры впечатляли людей моего поколения. Поэтому я носила каблуки, чтобы стать еще выше.
Как вы ощущаете течение времени?
Я переживаю это как нечто неумолимое. Я осознавала смерть с 15 лет. Отец позвонил мне, чтобы поздравить с днем рождения, и я расплакалась, сказав ему: «Я стара! Моя жизнь кончена». Помню, как меня несколько месяцев преследовало это чувство mai più, больше никогда, никогда больше. Когда я был маленькой, я сидела на скамейке, глядя на деревья, солнце, дом, и говорила себе, что этот момент никогда больше не повторится. Тогда я почувствовала себя парализованной. После этого я потеряла людей, которых страстно любила. Однако я всегда думала, что смерть – это не так уж и серьезно. Серьезным было преддверие смерти: старость. А поскольку это неизбежно, мы не должны с этим бороться. Ты должен принять волну и назвать себя мектуб! Как будто тебя приговорили к смертной казни: лучше идти, чем идти в камеру смертников. Поэтому мы не должны откладывать этот момент.
Как не бояться стареть?
В старости есть что-то очень трагичное. В глазах молодежи это даже кораблекрушение. Но интересно в это вникать. Я хочу войти и сказать себе: вот и все. Ты знала это с 15 лет! Теперь ты не будешь изображать удивление! Я хочу прожить свою старость разумно и достойно, потому что ненавижу идею чувствовать себя жертвой. Есть две вещи, на которые не стоит жаловаться: платить налоги и стареть. С другой стороны, именно я решаю, когда и как. Потому что старение определяется обществом. Я всегда думала, что общество очень опасно: нам всегда говорили, что оно существует для того, чтобы не дать нам оказаться в дикой природе. Но если ему придется превратить нас в роботов, которые любой ценой будут следовать требованиям красоты, моды, косметической хирургии и хорошего здоровья, мы проиграем!
Нет смысла формировать и уменьшать свою жизнь с единственной целью — прийти в могилу целым и невредимым.
Итак, как вы относитесь к этому?
Я всегда говорил себе, что к старости нужно быть готовым. Как подготовка постели. Вот почему так важно любить читать, любить беседу, учиться играть на музыкальном инструменте. Это похоже на то, что вам нужно подготовиться к тому, чтобы остаться одному. Книги всегда очень помогали мне в жизни. Помню, когда я приехала в Италию, во время своих первых поездок я лежала на кровати в номере отеля и как только у меня в руках была книга, я была счастлив. Потом, когда я научилась читать по-итальянски, я была полна радости, потому что смогла зайти в Фельтринелли (итальянский книжный магазин, прим. ред.) и почувствовать себя частью жизни этой страны. Книги и искусство для меня наркотик. Вот как я представляю, как старею, повторяя полные смысла жесты: например, каждый день ем одно и то же блюдо спагетти pomodoro e basilico, которое я люблю, каждый день иду в кино и заканчиваю день книгой. Вы должны броситься в жизнь. Потому что страх – самый большой враг.
Есть ли у вас театральные проекты?
Я очень хочу вернуться в театр, но жду отличного текста, великого слова, великого персонажа. Это не может быть бытовой реализм. Я бы хотел сыграть больше персонажей типа Маргариты Дюрас. В театре я всегда жду момента «Т», ключевого момента… примерно так же, как солдаты ждали высадки на пляжах Нормандии в день десантирования. С другой стороны, в кино я играла одну роль за другой. Я играю с Матье Кассовицем в «Королевских трассах» Тьерри Клифа. Это фильм, сверкающий, как шампанское, в котором рассказывается о семье колоритных грабителей. Ходят разговоры, в том числе, об исчезновении картины Тамары Лемпицкой, что вызывает у меня улыбку, потому что каждый раз, когда я захожу в музей современного искусства, я внимательно смотрю на систему безопасности, чтобы понять, что бы мне хотелось украсть. Например, Фрэнсис Бэкон. Я бы делала это не ради финансовых спекуляций, а ради того, чтобы постоянно смотреть на это перед своей кроватью.
Источник: Madame Figaro
Перевод с французского
Coffee Time journal
Твой журнал на каждый день!
