Как-то раз много лет назад на НГУ-шном сборище я познакомилась с молодым человеком. Он был математиком на пару курсов старше и учился в аспирантуре где-то в Великобритании, а в Новосиб приехал в отпуск. Я тогда только-только стала судовладельцем – у меня появился 6-метровый желтый катамаран, вошедший в историю как “Гоблин”. Я была очень неопытным, но очень энергичным капитаном и каждые выходные использовала для отработки маневров на Обском море (оно же Обское водохранилище).
В одни прекрасные выходные выдалась гадкая погода, дул типичный для Обского моря юго-запад, достигавший штормового показателя в 10 м/c и гнавший низкие лохматые тучи с периодическим дождем. Все мои многострадальные друзья, уже наученные горьким опытом, достойным отдельного рассказа, отрабатывать маневры отказались. Тут-то я и вспомнила кстати про Математика, и с несколько наигранным оптимизмом позвала его покататься под парусом (мотора у меня тогда не было вообще).
Ничего не подозревающий Математик честно прибыл в яхт-клуб “Наука”, где базировался “Гоблин”. Его непромокаемая одежда ожидаемо оказалась джинсами, кроссовками и легкой ветровкой. Запасной штормовой костюм на Математика не налез, мой мокрый гидрокостюм, в который я честно пыталась его запихать – тоже. И мы поехали так.
На выходе из аванпорта нас встретила задорная метровая волна в морду, что является для Обского моря пределом. Мы зарифились и двинулись в лавировку единственно возможным направлением – на юго-запад. Надо сказать, что при всех своих достоинствах “Гоблин” был лишен рубки, рундуков, обвесов и каких-либо иных атрибутов комфорта, которые я в те времена презирала. Поэтому палуба представляла собой абсолютно гладкий, скользкий после первой же волны, туго натянутый ПВХ-тент (катамаранщики часто называют это трамплином). На этом трамплине, прямо на попах, в тщательно согреваемых лужицах сидит команда.
Скорость наша была высока, мое капитанское эго ликовало, насчет Математика не знаю: он довольно быстро намок, но продолжал вежливо улыбаться и по команде перекладывать шкоты. Все шло хорошо до того момента, пока на одном из галсов мы не поравнялись с плотиной Обской ГЭС. На этом моменте красивая литая рулевая коробка “Гоблина”, сделанная из алюминиевого сплава силумина, хряснула и разлетелась, а румпель вместе с полутораметровым пером руля вывернулся и остался у меня в руке. Я была поражена. Коробку руля я до этого еще не ломала.
Собственно, ничего смертельно страшного не произошло бы, учитывая замкнутость и ограниченность Обской акватории, если бы нас не увалило с бейдевинда до галфинда и не начало сносить на водозаборник плотины. Водозаборник, представляющий собой могучие колонны, пузырился внизу бурунами, и я вспомнила страшную историю о засосанной туда яхте, рассказанную кем-то из старших яхтсменов.
По некотором размышлении я соорудила веревочную скрутку, с помощью которой зафиксировала бывшую коробку руля на кормовой балке, а для пущего эффекта перо руля пихала в воду ногой, так как оно постоянно пыталось вывернуться и всплыть. Таким манером, приводясь и уваливаясь, мы худо-бедно отскреблись от плотины, но немного не дотянули до песчаного пляжа – нас выбросило на покатые бетонные плиты набережной. По этим плитам, чертыхаясь и поскальзываясь в прибое, мы потащили “Гоблина” на пляж.
В какой-то момент я обнаружила, что в болтанке перо руля смыло в воду, оно отвязалось и колбасится в прибое отдельно. Трезво оценив ситуацию, я поняла, что, во-первых, за пером надо прыгать в воду, иначе его не спасти. Во-вторых, прибой и скользкая поверхность набережной не позволит спасателю пера выбраться самостоятельно, второй человек должен будет бросить ему веревку. В-третьих, единственная подходящая для этого веревка – стаксель-шкот, который предварительно нужно еще выхлестнуть из стопора. В-четвертых, политико-моральное состояние моего матроса, которое я оценила как крайне плохое, не позволит ему понять последовательность действий и вытащить меня, если за рулем прыгну я. В-пятых, он и так насквозь мокрый.
Поэтому я скомандовала: “Прыгай и принеси руль!”. Матрос пребывал в измененном сознании, он не стал думать и прыгнул. Моя совесть впервые шевельнулась, когда глаза Математика стали круглыми, как у испуганного кота: только болтаясь в прибое в обнимку с рулем, он понял, что самостоятельно выбраться на сушу сложно. Тем временем я освободила шкот, кинула его Математику, наказав, чтобы он сначала закрепил руль, а потом я буду их с рулем спасать.
Потом Математик выбрался, мы дотащили “Гоблина” до пляжа, пошел проливной дождь, мы завалились погреться и перевести дух в пляжный павильончик. Потом охранники павильона угощали нас водкой, и она была очень вкусная. Потом я поехала домой читать технические форумы.
История закончилась на следующий день (было солнце и благодать), после того, как я узнала слово “силумин”, узнала, что его можно заварить, но нужна аргоновая сварка, нашла мастерскую с такой сваркой, мотнулась до этой мастерской вместе с обломками коробки, вернулась с починенной коробкой и с тортиком для охранников (проставляться я тогда не умела), поставила коробку на место и уехала в “Науку”.
А какой из всего этого вывод? Во-первых, силумин – гуано, не делайте ничего из силумина, коробку я потом заменила на нержавеющую. А во-вторых, начинающие мореманы и начинающие капитаны – страшные люди, нужно держаться от них подальше.
By Олеся Ильина
Олеся Ильина
Биолог, координатор экологической программы "Умный субботник", морской капитан
